«Пожертвуйте денег на храм, а мы за вас помолимся». Как я работала в call-центре монастыря

Юля Сердюк, фрилансер, предприниматель, фотограф, любитель собак и начинающая мама, рассказывает о тонкостях вымаливания денег для одной небольшой киевской церкви на заре своей карьеры.

Друзья, мы в редакции mc.today мечтаем публиковать ваши истории. С вами приключилось что-то странное и необычное на работе, в поездке, на работе, прямо на улице? Расскажите об этом нам, отправив письмо на news@mc.today.

Проект «Монастырь»

Вы когда-нибудь звонили директору металлургического завода в Тюмени с предложением прислать ему изготовленную монахинями икону и обещанием помолиться за него – и спросить, сколько он готов пожертвовать на наш монастырь? Забавно, наверное, слышать это в 2019 году. Но именно такая история приключилась со мной десять лет назад в Киеве.

Во время моего студенчества найти первую работу было еще тем вызовом. Везде требовали опыт, и ребята шли даже на самые простые должности, чтобы потом чистосердечно описать немыслимые заслуги на рабочем месте. Те, кто побойче, шли на промоутеров раздавать листовки у метро. Кто поспокойнее – в call-центры. Я выбрала второй вариант.

Вначале все шло неплохо. Мы принимали входящие звонки: нам диктовали штрихкод просроченного сырочка, уточняли условия розыгрыша на упаковке чипсов или спрашивали, куда писать жалобу на сотрудника магазина «за углом». А потом меня и еще нескольких девчат подключили к проекту «Монастырь».

Мы занимались холодными звонками руководителям предприятий в России. На первом этапе, во всяком случае. Пробиться к «верхам» было нелегко: там секретари, совещания, командировки, часто просто бросали трубку. Но получив хоть малейшее внимание со стороны ассистента или – о, боже! – самого руководителя, мы переходили ко второму этапу.

«На втором этапе требовалось предложить икону в дар. Просто так. И помолиться пообещать обязательно».

Узнавали адрес и передавали в «цех».

Третий этап наступал через несколько недель, когда мы перезванивали и интересовались, понравилась ли икона. Мы, конечно, очень рады и будем благодарны за пожертвование. И знаете что? Абсолютное большинство просило прислать реквизиты.

Организация работы

Для сбора данных у нас была внедрена серьезная CRM-система. Мы записывали всю информацию, какую только слышали: семья, должность, срок службы, дни рождения и важные даты, имя секретаря и наличие питомцев. Ставили напоминание для следующего звонка и передавали контакты друг другу, если оператор не смог пробиться через очень ответственного помощника.

Мы все еще были частью call-центра, просто больше не занимались сырочками и конкурсами. А потом нас и вовсе перевели работать в храм.

Храм находится рядом с улицей Багговутовской. Неприметный с дороги, он выглядел впечатляюще. Интересная планировка, вы точно обратили бы на нее внимание: как будто к обычной церкви слева приставили дом – копию храма, только дом. Или в нашем случае – офис. Заходите в парадные двери, ныряете в неброский вход слева – и попадаете в маленький бизнес-центр.

На момент, когда нас перевели в эту пристройку, там еще полным ходом шел ремонт: кабели свисали с потолка, везде был необработанный бетон, в сторонке лежали стройматериалы. И так везде, кроме нашей комнаты, где ремонт был завершен. Пол в серой офисной плитке, светлые стены, рабочие столы, компьютеры и наушники с микрофоном.

Там я увидела первый компактный системный блок – по сравнению с моим домашним он был просто крошечным, помещался прямо на столе, под монитором. Там я научилась настраивать сети и ограничивать доступ к разным данным для разных пользователей. Там мы с девчатами чувствовали себя как дома – и одновременно, как на другой планете.

Внутренние правила

Вначале все шло хорошо (кажется, я это уже где-то слышала). Мы получали повышенную ставку (что-то вроде 12 грн в час, в месяц получалось чуть больше 1 тыс. грн, а это был 2008 год, и мы работали по полдня), удобно планировали свой рабочий график и рассылали иконы во все уголки России, иногда Украины. Но у соседей определенно было больше богатых верующих.

А потом нам запретили носить юбки.

Руководству поступила жалоба, что мы с девчатами своим видом смущаем, деморализуем и в некоторых случаях совращаем местных монахов.

Так оказалось, что в здании живут монахи мужского пола – ведь до этого мы их не замечали. И еще оказалось, что они за нами бдительно следят. Мне-то ничего, я – человек-джинсы. Но некоторые коллеги расстроились и стали носить юбки с собой.

Потом нас начали водить на обед. Студенческое время, перекусить на халяву – дело святое (в прямом и в переносном смысле). Выглядело это так: нам выносили синие рабочие халаты и платочки, мы в это облачались и парами шли в столовую. Монахов все еще не было видно, но теперь они бы точно не расстроились – мы слились с окружающим бетоном и местными прихожанками.

Кормили просто, но вкусно: крупы и супы, немного мяса и соленья часто были на столе. Перед трапезой – обязательная молитва. Благо, нас, девчат из call-центра, за столом было меньше трети, основную часть составляли прихожанки и монахини (конечно, не было ни одного мужчины). Именно они пели молитву и крестились. Мы стояли в сторонке и ждали, когда можно сесть поесть и поскорее вернуться к работе.

Бунт

Все шло неплохо (кажется, у меня дежавю). Шли дни, недели, наступила зима. Нам начали оформлять официальный перевод из основного call-центра в контакт-центр монастыря. И тут понеслось.

Руководил всем этим хозяйством бородатый управдом – к сожалению, я совершенно забыла, как его звали. Появлялся он крайне редко, ездил на джипе и носил черную кожанку – вот все, что о нем помню. Но даже на расстоянии он наводил шороху.

По его указанию нам установили нормативы по иконам и пожертвованиям. Увеличили смены и грозили наказывать рублем. Запретили говорить слово «спасибо» – только «благодарю».

А потом – потребовали, чтобы мы уже в здание заходили в халате и косынке.

Мне кажется, именно последнее стало той самой каплей, после которой мы выразили недовольство и всем коллективом ушли.

С нами тогда работали несколько женщин, которые организовывали и управляли всем процессом со стороны монастыря, помогали со сложными ситуациями. Они пытались с нами договориться и вернуть. Но бородатый управдом назвал это «бунтом на корабле», сказал, что мы «поддались сатане», и не поддержал никого из нас.

Что оказалось на самом деле

Я с самого начала не интересовалась, на что же мы собираем пожертвования. Это была одна из тех тем, о которых вроде все знают, и ты молчишь, чтобы не показаться невеждой.

Как-то раз мне попался на глаза план строительства огромного комплекса с жилыми домами, небольшим парком и храмом в центре. На вопрос, что за схема, мне ответили (шепотом и по большому секрету), что это коттеджный поселок от этой церкви, туда планировали селить старичков, отписавших храму все имущество. Именно на это строительство мы просили средства у толстосумов.

На тот момент я была низшим звеном всей цепочки, и не могу знать, была ли эта затея действительно благим делом или все же крупным надувательством.

Сейчас на сайте церкви есть информация о «Доме Трудолюбия», построенном на пожертвования прихожан в 40 км от Киева, в поселке Малая Солтановка с населением 1346 человек. Но на картах Google все значительно симпатичнее: огромные кованые ворота, гигантский забор, высоченные башни, купола блестят золотом, высажены ряды елочек вдоль паркомест.

Все накрепко закрыто, прихожан не видно.