Как фонд «Таблеточки» собрал 400 млн грн помощи для больных детей

Фонд «Таблеточки» – один из самых известных и успешных в Украине. Он уже 10 лет помогает онкобольным детям и собрал за это время более 400 млн грн. В последнем выпуске шоу «Большая Рыба» Александр Колб поговорил с основательницей фонда Ольгой Кудиненко.

Редакция MC.today рассказывает, как «Таблеточки» работают изнутри, сколько зарабатывают сотрудники фонда и как вообще измерить эффективность такой организации.

Как работает фонд

У нас сейчас несколько направлений помощи:

• Первое – это адресная помощь ребенку и его семье. Это все, что связано с процессом лечения и его завершения. Как только у ребенка диагностировали рак, нужно оплатить лекарства, проживание возле больницы, анализы, психологическую помощь. Дальше либо паллиативная программа помощи и поддержка родителей после утраты ребенка, либо реабилитационная программа для детей, которые вылечились.
• Второе направление — это больницы и работа с ними, покупка оборудования, ремонтные работы, материалы.
Онлайн-курс "Створення текстів" від Skvot.
Великий практичний курс для розвитку скілів письма та створення історій, які хочеться перечитувати Результат курсу — портфоліо з 9 робіт та готовність братися за тексти будь-яких форматів.
Детальніше про курс
• Третье – образовательная программа для медиков и медсестер по теме детской онкологии.
• Четвертое – защита прав онкобольного ребенка: все, что связано с госзакупками, анализом законодательства и так далее.

Сама я не работаю с больными детьми, я хожу по кабинетам и говорю на предпринимательском языке – цифрами. Есть СЕО фонда – Слава, есть управленческая команда из четырех девушек. Юля – директор по программам помощи, Женя – директор по фандрайзингу, Света – директор по стратегическим партнерствам и Аня – директор по коммуникациям.

У всех этих людей есть свои команды. Я работаю со Славой, он отвечает за всех. Я, безусловно, пересекаюсь со всеми, мы общаемся. Но все задачи и годовые цели дает Слава, он же следит, чтобы их выполнили.

Слава – единственный парень в команде. Думаю, это потому что девушки более стрессоустойчивые.

Есть только два проекта, где я полностью вовлечена в операционку. Один стратегический, над которым я работаю и пока не анонсирую. Второй проект – это наш благотворительный ужин, я вовлечена именно в рабочую команду.

Сколько зарабатывают сотрудники фонда

Бюджет фонда каждый месяц разный. В какие-то месяцы мы тратим больше, когда покупаем оборудование, в другие – меньше. Например, в октябре 2021 года было 10 млн грн.

На работу фонда из собранных денег по закону мы можем тратить 20%. Мы тратим меньше, но сейчас понимаем, что очень большая конкуренция на рынке труда и нам, например, достаточно тяжело повышать зарплату сотрудникам или расширять команду.

Мы этим очень ограничены – если хотим нанять больше людей, постоянно взвешиваем: можем мы нанять этого специалиста или нет? Общество недооценивает, что детская онкология – это очень большая, серьезная и тяжелая проблема. Для того чтобы ее решить, здесь должны работать первоклассные специалисты.

Нет такого – первоклассный специалист для благотворительного сектора, первоклассный специалист для IT-сектора, первоклассный специалист для рекламного агентства. Это везде первоклассный специалист, плюс-минус везде своя специфика. И этот первоклассный специалист должен получать нормальную зарплату. Я конкурирую не с другими благотворительными фондами в зарплате, я конкурирую со всем рынком труда.

На сегодня средняя зарплата в фонде – 20–25 тыс. грн.

Почему Оля не получает зарплату

В фонде я работаю бесплатно, потому что у меня есть такая возможность. Уже бывший муж поддерживает меня финансово, а еще я консультирую по фандрайзингу. Нечасто, потому что это занимает много времени и вовлечения, а я сейчас занята проектами фонда.

Не зарабатывать на фонде – моя принципиальная позиция. То есть, конечно, я хочу зарабатывать деньги, но не хочу получать зарплату в фонде, хотя могу.

Мой опыт не значит, что это классная модель, она неустойчивая. Если я захочу пойти в корпоративную сферу работать и просто забью на фонд, система пошатнется. И для больших партнеров это важная история. Поэтому я бы не стала рекомендовать повторять мою модель. Но я уже ее так сделала, у меня были на то свои причины.

Это в том числе помогло фонду быть там, где он есть. Когда я говорю с людьми любого уровня, я не думаю о том, что от этого зависит моя зарплата. Мои ценности и принципы важнее в этот момент.

400 млн – это много или мало? Как измерить эффективность благотворительности

За 10 лет работы мы собрали 400 млн. Много это или мало? Не знаю. Я уже года три вообще перестала оценивать фонды по количеству денег, которые они собирают.

Да, мы в этом году стали самым большим фандрайзинговым фондом в Украине. С Америкой нет смысла сравнивать, это просто несравнимые страны.

Но мне кажется, что любой благотворительный фонд должен считать не собранные деньги, а изменения в сфере, с которой он работает.

Я сравниваю исключительно с тем качеством лечения, которое получают дети в Украине, какие возможности у них есть и финальный результат.

В Украине очень много детских онкоотделений, дооборудовать каждое из них – очень дорого. У нас не хватает медперсонала, многие медсестры переходят работать в косметологию, и их можно понять. У нас нет бесперебойного, понятного, четкого графика поставок лекарств, а в онкологии ты не можешь сегодня полечиться, завтра не полечиться, у тебя есть четкий протокол лечения. Но в Украине с этого года даже не утвержден ни один протокол лечения для детской онкологии.

Сейчас процент выздоровления у нас – 55%. На сегодня мы этот качественный показатель смогли изменить всего на пару процентов. Говорят, что опубликуют новые данные, около 60%, мы их ждем.

В развитых странах, например, в США, Канаде, Великобритании, этот процент выше 80%. По некоторым видам рака – до 90% с чем-то. Детский рак излечим, это больше не приговор.