Ливия – последние статьи и новости

Михаил Зарубин – путешественник, который объехал все страны мира. За его Instagram-страницей следят полмиллиона подписчиков. На жизнь он зарабатывает рекламой в интернете – покупает и перепродает трафик. В марте Миша застрял в Австралии – он все еще сидит там на карантине, который действует по всей стране. Он рассказал MC.today о самых опасных и странных ситуациях, в которых оказывался в путешествиях. На путешествия зарабатываю на интернет-рекламе, иногда работаю в минус Когда я только начинал путешествовать, хотел побывать во многих странах. Потом – во всех. Сейчас, когда я уже посетил все страны, понял: на самом деле я увидел только маленький кусочек мира. И теперь собираю список конкретных мест, достопримечательностей, фестивалей, на которых хочу побывать, а не просто «ставлю галочку» в стране. Я стал более спокойным, когда увидел, какая бедность в Африке и как счастливо живут люди на островах, хотя у них ничего нет. Мы всегда жалуемся, а на самом деле живем лучше, чем 80 % населения Земли. Миша Зарубин, личный архив Во всех путешествиях я работаю. Уже много лет я занимаюсь интернет-рекламой, фактически выполняю роль биржи. Я покупаю место под рекламу, например, на сайте рефератов или смешных картинок, а потом продаю трафик с этого места разным бизнесам. Моя задача − таргетировать трафик с этих площадок так, чтобы максимально дорого продать. Фактически, купив оптом интересный трафик, я могу продавать его в розницу по определенным параметрам. Пускать это не самотек нельзя – за этим надо постоянно следить. Если что-то пойдет не так, то я могу и себе в убыток все сделать, причем в большой. Когда закупаю трафик, всегда рискую собственными деньгами. Иногда удается «поднять» 500 %, иногда можно и в минус уйти на те же 500 %. В среднем же моя маржа (разница между ценой продукта и себестоимостью – прим. ред.) − около 10−15 %. Со второй попытки попал в Чили, обратно с воспалением легких добирался домой через полмира В какой-то момент мне стало казаться, что во многих странах Европы я вижу одно и тоже, и я стал смотреть на Южную Америку. Двенадцать лет назад я впервые поехал туда и в этой поездке попал в приключение. Первое мое путешествие состоялось по маршруту Бразилия−Чили, точнее, должно было состояться. Я провел прекрасных несколько дней в Бразилии и уже должен был вылетать в Чили, как вдруг там случилось крупное землетрясение силой в 9,1 баллов. Это был один из самых крупных катаклизмов в истории страны – аэропорт оказался полностью разрушен, все дороги были в трещинах. Меня уберегло, я тогда остался в Бразилии. В следующий раз я уже специально ехал в Чили. Я без проблем добрался и провел там шесть недель, а потом поехал в Перу. Из той поездки мне запомнился подъем к высокогорному озеру Титикака – очень аутентичное место, там люди до сих пор живут на плавучей соломе на озере. По дороге я заболел – было холодно, а в отеле не было отопления. Местный врач осмотрел меня и диагностировал сильное воспаление легких. Он сказал, что в Перу меня не вылечат, и посоветовал как можно скорее ехать домой. Мне надо было вернуться в Аргентину, оттуда в Германию и уже из Германии − домой. Миша Зарубин, личный архив Тем временем в мире как раз началась эпидемия свиного гриппа – можно легко провести аналогию с COVID-19. Я болел, и меня могли не выпустить из страны, если бы заподозрили, что у меня свиной грипп. В аэропортах везде замеряли температуру, с повышенной на самолет не пустили бы. Я чувствовал себя ужасно, перед каждым самолетом пил по две таблетки аспирина и анальгина, чтобы сбить температуру, и каким-то чудом все же попал домой. 10 месяцев ждал визу в Ливию Когда я решил ехать в Ливию, в мире оставалось всего четыре страны, где я не был. Это было не лучшей идеей – последние семь лет в Ливии идет война. Самому поехать туда почти невозможно – надо связываться с компаниями, которые работали там раньше как туристические агентства. Но даже с их помощью я целых 10 месяцев ждал − просто чтобы получить разрешение на въезд. Когда мне сообщили, что разрешение на въезд почти готово, я не выкладывал из рюкзака документы, сменную футболку и зубную щетку − на случай, если придется срочно вылетать. В ожидании прошло две недели. Когда мне наконец-то позвонили и пригласили в посольство, я за 15 минут получил визу. Уже на следующий день я вылетел в Ливию. Долететь туда – отдельная история. Осуществить это можно или из Турции, или из Туниса. Самолет в Триполи всегда забит, на него сложно купить билет, и сделать это можно только за наличные. Я летел из Туниса, билет за 50 минут полета стоит $350 туда-обратно. По прилете в Ливию все встали в две очереди: в одну местные, в другую – какие-то рискованные бизнесмены и я. Местных почти мгновенно пропустили, нас вроде бы тоже, но дальше, когда я пошел по коридору, дорогу преградил человек выше меня на две головы. Он уперся прямо в меня и говорит: «Че надо?» Я ему стал показывать документы, объяснять, что я турист, но он не слушал. Потом он кому-то позвонил, проверил. Все это время я сильно нервничал, хотя знал, что все документы у меня в порядке. Где-то через час меня пропустили. У аэропорта меня встретил представитель туристического агентства, которое организовывало поездку. Оказалось, что, несмотря на то, что в 12 км от столицы Триполи идут боевые действия, в городе все тихо. Мусор не вывозится и стройки заморожены, но люди живут, рестораны работают, кафе открыты. Я тогда очень удивился, когда мы с моим сопровождающим ужинали и он шутил про войну. А он говорит: «Ну а что, мы уже семь лет в этом живем, война и война, как-то приспособились». Мы гуляли у развалин музеев, ездили в древний город неподалеку. Он мне запомнился огромным количеством заколоченных зданий и множеством граффити с надписями «Свободная Ливия». На выезде у меня тоже долго проверяли документы. Пограничник молча листал паспорт, а у меня тряслись руки. Все закончилось хорошо, меня выпустили из страны. Через пару дней аэропорт, из которого я улетал, обстреляли, под обстрел попал гражданский самолет. Интересно, что в воюющей Ливии я чувствовал себя безопасно, не заметил на улицах никакой преступности. За все мои путешествия на меня напали только один раз – дело было на севере Колумбии, в местечке под названием Картахена. Город тянется вдоль пляжа. В одной части – новые постройки и современные отели, в другой – фавелы (бедные районы с самовольными постройками – прим. ред.). Мой отель вплотную примыкал как раз к той части, где начинались фавелы. Как-то вечером я вышел прогуляться по пляжу в сторону фавел – там очень красиво. На обратном пути ко мне подошла пара пацанов с самодельным ножом. Они стали что-то быстро говорить, а я тогда ни слова по-испански не понимал. Я не успел даже испугаться, развернулся и побежал. Преследовать меня они не стали. О детском труде, вооруженной охране и потрясающих ремесленниках Афганистана Еще одна жесть – это Афганистан. Получить разрешение на въезд легче, чем в Ливию, а организацией поездок занимается компания, которая специализируется на охране бизнесменов. У них в штате бронированные машины и охрана, за двухдневный «тур» я заплатил около $1000. Я прилетел в столицу – Кабул. Он находится между гор, по всему периметру стоят камеры, которые следят за обстановкой и сразу сообщают, если враг приближается. В Афганистане уже много лет идет гражданская война. Но в столице боевые действия – не главная опасность. Там постоянно происходят разборки между местными религиозными группами и два-три раза в неделю стабильно случаются теракты. При этом окруженный горами город постоянно стоит в пробках, поэтому шансов спастись, если ты уже оказался в неподходящем месте, немного. Из-за этого в Афганистане есть неписаное правило: с тобой постоянно должен быть вооруженный охранник. Юридически это не обязательно, но при организации поездки к тебе его обязательно «приставят». Моего водителя и охранника я прождал на парковке у аэропорта около 40 минут. И все это время здорово нервничал. Они все же приехали, и мы поехали в отель. На выезде из парковки мы заехали в местную «камеру хранения» – помещение с ящичками, вроде как в супермаркете. Из одного из таких ящичков мой охранник достал автомат, после чего мы поехали дальше. Я первый раз видел отель, окруженный стеной, на которой сидят снайперы. Прямо на территории стоял БТР, а на входе всех досматривали как при посадке в самолет – только после этого можно попасть в холл отеля. Даже там, внутри, автоматчики стоят на каждом шагу. Два дня мы ездили по стране – меня поразили их невероятные музеи. Еще мы побывали в горных районах, где живет бедное местное население – одни жилища там вмурованы в гору, другие – просто сделаны из каких-то тряпок. Там меня поразило использование детского труда. Я видел, как девочка лет семи тащит в гору тяжеленное ведро. Миша Зарубин, личный архив Мне показали глиняные мастерские. Там делают невероятные по красоте тарелки и другую посуду. Я спросил, кому они продают изделия, ведь в стране почти нет туристов. Сопровождающий ответил, что для себя – местные, даже бедные, стараются есть из красивой посуды. В Афганистане это своеобразный ритуал – там принято накладывать еду в огромные тарелки на всю семью. На выезде, уже при прохождении паспортного контроля, меня пытались не выпустить из страны. Пограничник забрал мой паспорт, что-то долго листал, а потом начал тыкать в меня какой-то ламинированной бумажкой и требовать регистрацию. Миша Зарубин, личный архив Я точно знал, что она мне не нужна, и стал с ним спорить. В какой-то момент, не знаю откуда, я набрался смелости, стукнул кулаком по столу и грозно сказал: «Паспорт». Внезапно пограничник отдал мне документ, и я пошел дальше. Я выглядел храбро, но на самом деле у меня тряслись ноги. И я все время оглядывался, не идут ли за мной следом. Об антисанитарии, рынках и поддельной воде Африки В африканских странах главные приключения обычно связаны с рынками – на них проходит вся жизнь. Там женятся, рождаются, заключают сделки, обмениваются сплетнями. При этом белых там не жалуют. Особенно местные не любят, когда их фотографируют. Многие африканцы уверены, что фотография ворует их душу. Хуже всего в этом плане мне пришлось в Мавритании – это последняя страна в мире, которая отменила рабство. И де-юре его нет, но де-факто оно все еще существует. В этой стране люди рождаются в определенном сословии, это можно сравнить с кастами в Индии. В самых низших кастах люди автоматически поступают на работу к арабам-господинам, но фактически находятся в рабстве. Множество таких рабов можно увидеть как раз на рыбном рынке. Туда лучше не ходить и ничего не снимать. На рынках, да и вообще везде в Африке, большая проблема с едой. Они ее делают очень острой, из-за этого непонятно, насколько она свежая. При этом готовят в условиях жуткой антисанитарии. В каждой поездке в Африку я чем-то да травился, два раза даже серьезно. Миша Зарубин, личный архив Там ты постоянно на стреме. Даже самую обычную воду подделывают – берут бутылки из-под минералки и наливают туда воду из каких-то вонючих луж. В хороших местах горлышко бутылок с водой даже заклеивают прозрачной пленкой, как у нас лекарства. Я быстро привык просить у водителей возить меня в магазины, где продается нормальная вода. А еще в таких странах я стараюсь поменьше есть в неизвестных местах. Завтракаю в гостинице, а на обед беру с собой какие-то шоколадки или батончики. В жару этого хватает, чтобы наесться. В конце концов, лучше быть голодным, чем отравленным. О шатрах посреди прерий и леопарде в лагере В мире есть всего пара мест, в которых я не нашел интернета. Одно из них – Кения. Я был посреди прерий. Во время великой миграции животных (период, когда тысячи зебр и антилоп бегут через прерии к новому месту обитания − прим. ред.) некоторые отели ставят палатки прямо в саванне. Лагерь постоянно охраняют от диких животных, там ходят охранники, поэтому это безопасно. Зрелище это потрясающее – тысячи антилоп как будто просто текут рекой. Естественно, за ними охотятся, вокруг всегда много хищников вроде львов. Миша Зарубин, личный архив В одну из ночей я проснулся в 3:40 и очень четко услышал звуки, как будто кто-то сильно вдыхает носом у самой палатки. Я не придал этому значения и лег спать дальше, а наутро мне сказали, что по лагерю ходил леопард. Ночь в таком шатре стоит от $200. Это было чуть ли не единственное место на земле, где я не мог работать и почти четыре дня провел без интернета.