Майдан

Елена Шкарпова – Ну блиин…. – говорит моя подруга, когда ей приносят шоколадный десерт, политый шоколадным соусом. – Давай попросим поменять? – Да не хочется людей напрягать. Не беда, – говорит она и соскребает шоколадный соус со своего брауни, который теперь вдвойне сладкий, как бывает вдвойне пьянящий двойной виски. Она разговаривает как благородная львовско-австрийская дама, поэтому вот это «ну блиииин» еще больше передает ее боль от испорченного десерта. – Я никогда не любила Киев, – говорит она. – Чаще всего я бывала здесь в середине 2000-х, и это был хамский, русифицированный город, который неясно почему был столицей Украины. Что это столица – окей, но Украины ли? В этой столице на тебя смотрели как на дикаря, если ты просил меню по-украински. «Вот вам на нормальном языке, какого еще меню не хватает?». А я вспоминаю свой Киев середины 2000-х и понимаю, что меня тогда точно не смущало применение украинского языка, потому что я его просто не знала, но хамство на каждом шагу – да. От «хамского и русифицированного» до украинского «города комфортных людей». Как изменился Киев за последние годы Это лишь впоследствии я поняла, что часто это не хамство, а слишком узкие личные границы между людьми, и поэтому они часто пересекают чужие границы. В Латвии, где 2 млн населения, личные границы гораздо шире, гораздо. – Но именно в прошлом году я поняла, как сильно для меня важен Киев. Как больно было бы его потерять. Я действительно поняла, что люблю его и уважаю как столицу. Тем более что он очень изменился, – продолжает подруга. Это верно. С 22 лет я росла вместе с Киевом и видела, как он растет тоже, как он трансформируется и каким комфортным городом он становится. В первую очередь городом комфортных людей. Да, в нем до сих пор есть странные люди, которые покупают дома за миллионы долларов, не имея на то соответствующего дохода. Но мой собственный пузырь не пропускает таких, и в нем жить максимально комфортно. И я уже сама так легко пересекаю чужие границы, что люди время от времени меня останавливают: «Эй, Лена, куда ты прешь?». А я не чувствую границ, понимаете? Этот город действительно стал очень украинским. Хотя он до сих пор учит украинский язык, традиции, копается в своих корнях и, находя там крестьян, священников, промышленников, богачей со всех уголков Украины, – параллельно плачет над всеми репрессированными, замученными и умершими от голода. Он до сих пор разговаривает на ломаном украинском. Когда пациент приходит к врачу, то говорит на украинском, потому что весь день на работе на нем говорил и уже сложно переключиться. Врач отвечает на украинском, потому что пациент же украиноязычный. А потом они вместе путают «кишківник» і «кишечник», «шлунок» і «желудок» и говорят сами уже не знают, на каком языке, но главное – друг друга понимают и прощаются «до побачення». Я тоже полюбила Киев. Где-то девять лет назад. Прочно. Помню, что тогда люди вышли на улицу, многих за это убили. Люди прожили на улице несколько месяцев, чередовались, пока не добились своего. А один из них был армянин по имени Сергей. Как тебя не любить за это, Киев мой? Источник: Facebook Елены Шкарповой.

Майдан

От «хамского и русифицированного» до украинского «города комфортных людей». Как изменился Киев за последние годы

Rozetka открыли кафе на Майдане: мы сходили туда и узнали, как оно выглядит и чем кормят