«Ищем уязвимости у россиян, проникаем и эксплуатируем их». История разведчика ВСУ, работающего тимлидом в IT-компании

Максим Маковецький

В конце июня под Северодонецком передовое подразделение украинской армии попало в окружение – противник наступал с левого и правого флангов. Наши начали отступать, и в 10–15 метрах от них взорвалась мина. Все, кто стоял неподалеку от места взрыва, чудом выжили. Но после этого еще несколько часов были без связи, под угрозой попасть в плен или быть убитыми.

Помогаем

Поможем врагу с билетами на Кобзона. Собираем на Mavic для наших защитников

В числе того подразделения был Максим Маковецкий – сотрудник IT-компании Bakotech и военнослужащий ВСУ. Сейчас он служит в составе Сил специальных операций, причем защищает страну уже во второй раз: первый был в 2014 году. Редакция MC.today рассказывает, с чего для Максима началась война, чем занимаются Силы специальных операций и как он не раз оказывался в шаге от смерти.

Готовился к войне несколько лет

Максим Маковецкий

Это моя вторая война. Как и для многих украинцев, для меня военное противостояние с россией началось в 2014 году. После окончания боевых действий на Донбассе я оказался в резерве Третьего полка ССО – Сил специальных операций. Последние три года был инструктором по стрельбе в любительском клубе, куда приходили по большей части гражданские. Моя основная работа в это время была в компании Bakotech, где я занимаю позицию Team Leader. А все выходные я проводил на стрельбищах. Моя жизнь состояла из двух частей – мирной и околовоенной. Мысленно я готовился к новой войне. Кстати, около 90% тех, кто занимался в нашем клубе, потом пошли на фронт. Некоторые, к сожалению, уже погибли, но большинство воюет в разных подразделениях.

Моя семья еще до начала полномасштабной войны понимала, что в случае чего я снова пойду на фронт. Все родные меня поддерживали. Моя любимая девушка хотела мобилизоваться вместе со мной в ту военную часть, где я был резервистом. Но ей не удалось попасть в это подразделение, и сейчас она помогает доставлять нам оборудование и форму. С друзьями сложнее: есть те, кто прячется от мобилизации, или те, кто с начала войны ни разу не спросил, как я. С ними свел общение на нет.

Совмещать службу в армии и работу в компании Bakotech, к сожалению, невозможно: мне как тимлиду необходимо вникать в рабочие процессы, мониторить прогресс задач и посещать встречи по проектам. Я привык делать все на 100%, и команду подводить не хотелось. Поэтому, когда 24 февраля я ушел на войну, компания и коллеги со своей стороны мне всячески помогали. Руководитель и сотрудники департамента помогли закончить рабочие проекты, а также активно включились в сбор помощи и закрыли некоторые потребности для армии. Также все это время мне платят полную зарплату.

Не мог спать в лесу из-за адреналина

Первые дни войны я встретил под Киевом – мы ждали высадки противника в сторону Василькова. Затем перебрались под Бровары, потом в Черниговскую и Харьковскую области. За первый месяц войны у нас был такой своеобразный тур по всем горячим точкам Украины. В мае мы попали в Северодонецк и Лисичанск, а сейчас находимся в населенном пункте между Славянском и Бахмутом, в нескольких километрах от линии боевых действий.

Максим Маковецкий

Для меня тяготы военной жизни довольно привычны. До войны я любил путешествовать и жил туризмом, часто забирался в горы и леса. Так что вероятность провести ночь в палатке или спальном мешке для меня не была неожиданной. В феврале-марте, когда мы находились под Киевом, в Васильковском районе, то пять дней спали посреди леса. Спасались теплой одеждой, накрывались пончо. Зимой даже приятнее ночевать на свежем воздухе – не докучают комары. Но спать крепко не удавалось – кровь будоражил адреналин, я боялся заснуть и пропустить момент, когда враг застанет врасплох. Конечно, мы выставляли дежурных, чтобы никто не мог проникнуть в наш лагерь, но полностью исключить опасность нападения было нельзя. Сейчас бывают периоды, когда мы не спим по несколько дней, потому что подразделение перебрасывают с места на место. Часто валюсь с ног, засыпаю в сыром окопе, который сам и вырыл.

Когда мы находимся в тылу и появляется возможность приготовить что-нибудь горячее, всегда стараемся пожарить мясо или сварить первое, второе блюдо. Там, где мы живем сейчас, есть свет, поэтому готовим на электрической плите. А сухпайки едим во время продолжительных рейдов, когда под рукой только вода и горелка для разогрева. Иногда вообще приходится есть холодный сухпай, но это, как правило, всего на пару дней.

Чудом выжил в окружении

В 2014 году россияне хотели максимально скрыть участие в войне, поэтому она была менее кровавой, не такой жестокой, как сейчас. В 2022 году рф позволяет себе использовать тяжелое вооружение, авиацию. Но, с другой стороны, и у нас сейчас другое оружие, виды связи, винтовки, дальнобойная артиллерия.

Наше подразделение занимается разведкой – мы обнаруживаем вражескую технику и силы противника, выполняем специальные задачи в тылу врага. Я бы сказал, что моя служба очень похожа на то, чем я занимался в IT-компании: мы ищем уязвимости у россиян, проникаем и эксплуатируем их. Сейчас на линии фронта большое скопление сил противника, поэтому пройти через него тяжеловато. Оттого иногда мы выполняем пехотные задачи – сидим в окопах и оттуда наблюдаем за противником. В таких случаях обычно либо корректируем артиллерию, либо как артиллеристы работаем с минометом.

Максим Маковецкий с побратимами

В первые недели войны нам приходилось совершать долгие пешие переходы – в той же Черниговской области. Погода постоянно менялась – ночью очень холодно, а днем очень жарко. Было сложно правильно подобрать одежду, а когда проходили около 15–20 км, то почти не было сил вернуться назад.

Однажды в лесу на расстоянии 200–300 метров встретили вражеский патруль. Завязалась перестрелка, но для нас все закончилось хорошо. С еще большим драматическим накалом оказались события в Северодонецке, когда мы попали в окружение, начали отступать и в 10–15 метрах взорвалась мина. Чудом выжили все, кто стоял неподалеку от места взрыва, только один парень получил сотрясение мозга.

В тот момент не было никакой связи с нашими подразделениями, поэтому несколько часов непонимания оказались самыми тяжелыми. Нас могли захватить в плен, убить. В такие минуты думаешь только о том, чтобы поскорее выбраться. Но сказать такое вслух нельзя – рядом находятся люди, склонные накручивать себя, с низким моральным духом. Поэтому можно думать обо всем, а говорить только то, что все будет хорошо. К счастью, тогда удалось выйти на связь со своими, мы сообщили координаты – нас прикрыла артиллерия, мы отбили россиян, и те отступили.

После войны

Дома бываю редко – за период военных действий приезжал всего три раза. Боец должен иногда расслабляться, в противном случае можно перегореть и впасть в депрессию. Когда был дома, наблюдал за украинцами, которые придерживаются мирного уклада жизни. Я считаю, что это нормально – ходить в рестораны, кафе. Правда, есть те, кто не понимает, что у нас противостояние с россией и, например, поет песни на русском в общественном месте. Я стараюсь не воспринимать таких людей.

Война заставила меня переосмыслить многие вещи, понять, что материальные ценности – это неважно, гораздо важнее честь и совесть. Одна из последних прочитанных книг, которая повлияла на меня, – Учебник рейнджера (Ranger Handbook). Эта книга – пособие для американских рейнджеровподразделения глубинной разведки Армии США. Я бы посоветовал эту книгу всем, кто сейчас служит.

Когда война закончится, хочу первым делом прийти в McDonald’s, съесть биг-тейсти, а потом укатить на море. Сначала поеду в Одессу, а потом – в наш украинский Крым.