«Не будет никакого Нюрнбергского процесса за то, что россия делает в Украине». Об эпохе безнаказанности и о том, что ее может остановить. Пересказ Financial Times

Дэвид Милибэнд – президент Международного комитета спасения. Недавно он дал интервью главному обозревателю Financial Times по внешним делам Гидеону Рахману.

«Не будет никакого Нюрнбергского процесса за то, что россия делает в Украине». Об эпохе безнаказанности и что ее может остановить. Пересказ Financial Times

Дэвид Милибэнд предупреждает, что мы живем в новой эпохе безнаказанности. Конфликты становятся острее. Бестолковые правительства все чаще выходят сухими из воды, несмотря на все злодеяния и нарушения прав человека. 

В беседе с Гидеоном Рахманом Дэвид рассказал о том, что может противостоять этому. Редакция MC.today публикует самые интересные фрагменты интервью. Переведено бюро переводов «Профпереклад».

Перевод от

Гидеон Рахман (далее – ГР): Ужасные новости из украинского города Днепр долго не сходили с первых полос. Однако если заглянуть в список «горячих точек», за которыми следит Международный комитет спасения, Украина находится аж на 10 месте. На первом – Сомали. Почему Украина занимает только 10 место в списке международных гуманитарных кризисов? 

Дэвид Милибэнд (далее – ДМ): Украина не является провинциальным делом Европы. Это глобальная проблема, поскольку она существенно затрагивает цены на продукты питания и энергоносители. Почему Украина занимает только десятое место? Всё очень просто.

Список Международного комитета спасения на 2023 год – собственно, на каждый год – базируется на массиве данных с 60-70 показателей. Именно они определяют, где именно мы увидим самые многочисленные гуманитарные кризисы, наибольшее количество людей, страдающих от них, и самый жесткий уровень этих кризисов.

В Восточной Африке голод или угроза голода, а в других важных частях света усугубляются конфликты. При этом мы наблюдаем очень мощную глобальную реакцию на события в Украине – международную гуманитарную помощь внутри страны и отношение к беженцам за ее пределами.

Впрочем, несмотря на тяжелое течение этой войны и удары, наносимые по гражданским объектам в Украине, этот конфликт не занимает первое место в нашем списке из-за смягчающих факторов.

В первую же неделю кризиса правительства стран ЕС гарантировали трехлетние виды на жительство, работу, образование, трехлетние планы социальной помощи. А в самой Украине работают инициативы гуманитарной помощи, системы здравоохранения, банковские и финансовые системы.

В других «горячих точках» вы такого и близко не увидите. Поэтому именно тяжесть кризиса и отсутствие смягчающих факторов выводят такую ​​страну, как Сомали, на первое место. Потому что от наших собственных медицинских центров, расположенных по всей стране, мы точно знаем, что там просто царит голод.

ГР: А еще есть Афганистан. Можно сравнить огромные объемы помощи, которую Запад оказывает Украине, и очевидное игнорирование Афганистана. И это несмотря на 20 лет усилий. 

ДМ: Да. Согласно нашему анализу, в 2022 году последствия войны в Украине для глобальной экономики – в значении цен на продовольствие и энергоносители, рост процентных ставок – повлияли на такие страны, как Афганистан, Сомали, Эфиопия, Йемен или Сирия.

В этих странах уже давно продолжаются конфликты, усугубленные климатическим кризисом. Поэтому в своем отчете мы определяем конфликт как двигатель 70-80% гуманитарных потребностей, часто обостряющихся из-за климатического кризиса.

И сейчас есть еще экономический импульс в форме довольно впечатляющей статистики – инфляция цен на продовольствие в 20 странах из нашего списка вдвое или даже втрое выше, 40% в год, чем в развитых индустриализированных странах, где инфляция и без того была достаточно высокой.

ГР: В вашем отчете есть еще один впечатляющий статистический показатель: 7 стран из 20 в списке импортируют 66% зерновых из Украины и россии.

ДМ: Да, и я считаю, это важно, поскольку на этот счет уже давно спорят. Такие аргументы можно услышать от многих стран, которые отказываются осудить войну в Украине – мол, на Западе слишком много лицемерия, и это действительно так.

ГР: О лицемерии. Вы говорите о значительных усилиях для помощи беженцам из Украины. В коридорах Давоса я слышал: «Как думаете, почему страны южного полушария цинично относятся ко всему этому? Разве для беженцев из других стран делают столько же?»

ДМ: Указывать на двойные стандарты – это правильно. Неправильно считать, что Украина – это провинциальный европейский кризис. Это гораздо больше, поскольку эта война представляет серьезное нарушение международного права.

Следовательно, это тестовый случай именно безнаказанности. Война существенно влияет на уровень жизни населения во всем мире из-за зависимости от российских и украинских удобрений для зерновых культур и, конечно, от всего остального.

ГР: Меня еще беспокоит военная помощь Украине. В Давосе шли очень интересные разговоры. Кто-то из Китая сказал мне: «Почему вы это делаете? Единственный способ это прекратить – это если кто-то победит, а вы только продлеваете войну». То есть это не заставляет меня думать, что оказывать помощь Украине неправильно, но все-таки я задумался.

ДМ: Если бы Украина не получила международную поддержку, ее бы уже раздавили и на этом бы не остановились.

То есть это причина, почему мы видим такую ​​горячую поддержку в той же Швеции и Финляндии и их желание присоединиться к НАТО. Ими управляет страх.

На самом деле, на повестке дня есть три пункта, необходимые для развертывания этого процесса в обратном направлении. Во-первых, это цикл конфликта, который мы наблюдаем. 15 из 20 стран в нашем списке висят там уже более десяти лет. Нужно разорвать этот порочный круг. Во-вторых, если мы не можем защитить гражданских в конфликте, эта эпоха безнаказанности скоро выйдет на новый уровень. В-третьих, мы видим глобализацию рисков: медицинских, экономических, климатических. В настоящее время способность восстанавливаться наблюдается только на локальном уровне. Мы не получаем требуемого уровня глобальных действий.

По данным ООН, 340 млн человек сегодня нуждаются в гуманитарной помощи, 90% из них живут в 20 странах из нашего списка. 100 млн человек вынуждены покидать свои дома, скрываясь от конфликта.

За последние десять лет эти показатели выросли почти втрое. Если мы не обнаружим главные причины этих кризисов – а они заключаются именно в безнаказанности, – имеем очень токсичную комбинацию. А при наличии экономических трудностей, порожденных войной в Украине, можно сказать, мы окажемся в очень темном тоннеле.

ГР: Итак, переходим к вопросу безнаказанности. Почему вы считаете, что она настолько опасна? 

ДМ: Я начал размышлять над этим частично из-за собственного опыта управления общественной организацией. Когда твои работники, привозящие гуманитарную помощь, погибают от российской ракеты в северо-западной Сирии – это безнаказанность. Безнаказанность – злоупотребление властью. Это преступления, в этом случае – военные преступления – без наказания.

Я все чаще задумываюсь о том, что этот вопрос безнаказанности привязан не только к «горячим» точкам мира.

ГР: Почему еще я начал задумываться над вопросом безнаказанности. Вчера я модерировал встречу с очень храбрыми украинцами, документирующими военные преступления. Их цель состоит именно в том, чтобы виновные понесли наказание. Что должны быть суды типа Нюрнбергского трибунала. Однако интересно было пообщаться с некоторыми международными участниками беседы. Они чувствуют, что в этом случае мы также столкнемся с безнаказанностью. На самом деле не будет никакого Нюрнбергского процесса за то, что россия делает в Украине. Один из участников сказал, что документировал преступления Исламского государства. И добавил: «Знаете, их никто так и не привлек к ответственности».

ДМ: А надо, чтобы люди запечатлели себе в памяти раз и навсегда: если они совершают военное преступление, их разоблачат и накажут. Я боюсь, что если мы будем говорить только о борьбе демократии с автократией, мы потеряем значительные части света. Как раз те части, которые должны участвовать в системе, построенной на правилах и их соблюдении. На мой взгляд, именно такая система сейчас поставлена ​​на карту.

ГР: Но будут ли автократии соблюдать правила? Разве это не одна из их черт – что они всегда нарушают правила?

ДМ: Конечно, практически по определению. Однако что меня удивляет, когда читаешь статью о том, как, например, китайская система сегодня воспринимает создание уставов ООН и всю систему ООН с 1945 года.

Текущее руководство пытается приписать себе некоторые заслуги в том, что это произошло до 1949 года и создания Народной Республики. На мой взгляд, если мы не сможем построить коалицию вокруг верховенства права, мы действительно обречены.

Я уже предсказываю аргумент, например, есть Сингапур, у которого есть собственная внутренняя политическая система, но он решил отстаивать международное верховенство права. Они говорят, – вот почему мы осуждаем российское вторжение в Украину. И это реальная борьба.

Однако мне кажется, настоящая борьба этого десятилетия состояит в том, сможет ли безнаказанность и дальше побеждать или ее можно как-то побороть. Если посмотреть на улицы иранских городов и то, что сделали украинцы, должен сказать: 2022 год был годом, когда народ начал серьезно сопротивляться. И сегодня все ставки делаются именно на это.

Источник: материал Financial Times.